Бесы и духи
Картошка
Это случилось с Мери Солон из Киллидена, когда ей было всего
восемь лет. Ее родители являли собой редкий пример старого доброго
характера и добродетели. Они были почтенными арендаторами в поместье
Киллиден, и их уважали и почитали все местные жители.
Джона Солона нельзя было не запомнить. Был он высокий, крепкого
телосложения, держался прямо, у него была густая золотистая борода
и бакенбарды и мудрые, строгие, но очень добрые глаза. В его семье
царила настоящая дисциплина, которая иногда насаждалась довольно
сурово, о чем напоминал хлыст, висевший на гвозде у камина. Но все
делалось по справедливости, с любовью и пониманием, так что все
члены этой замечательной семьи могли служить примером не только
хороших манер, но и кристальной честности и правдивости и взаимной
привязанности; все это и сейчас встречается среди старшего поколения.
В поместье было три Джона Солона, и у каждого — большая семья, но
никакой путаницы не возникало, потому что к именам добавляли удачные
прозвища. Во-первых, был чернобородый и добродушный Джон Солон.
Он был бейлифом, поэтому его звали либо Джон Бейлиф, либо Черный
Джон, а его жену и детей — Пэдди Бейлиф, Мери Бейлиф и так далее,
или Пэдди Черного Джона, Мери Черного Джона и тому подобное. Дальше,
вниз по извилистой дороге, которая соединяла эти небольшие дома,
жил другой Солон. Этот Джон Солон, и почти вся его семья отличалась
чудесными золотистыми волосами, которые в некоторых случаях бывали
слегка рыжеватыми. Их звали Бой Солонами. А через два или три поля
жили Рыжие Солоны, которые, как вы, должно быть, уже догадались,
отличались огненными волосами и неизменно синими глазами. Все эти
три семьи состояли в родстве и жили в мире и согласии.
Однажды вечером в конце ноября, когда Анна-Мария Бейлиф, старшая
дочь Черного Джона, которой тогда было лет восемнадцать или девятнадцать,
была в гостях у Бой Солонов — она принесла какую-то весть от родителей
и осталась на дружескую беседу. Обнаружилось, что у Боев почти не
осталось молока, и Анна-Мария вызвалась сходить к Рыжему Джону Солону
с кувшином и принести от него молока; его корова недавно отелилась,
так что молока у них было вдосталь. Она взяла с собой малышку Мери,
просто так, чтобы составить компанию, и малышка с радостью согласилась,
потому что ей не часто удавалось оказаться на улице так поздно.
Было уже около восьми часов, но все еще довольно светло, потому
что луна только взошла, и до полнолуния оставались считанные дни,
а легкие облака, спешившие по небу, скорее подчеркивали свет, чем
затемняли его.
Стояла прекрасная погода и было так светло, что на обратном пути
они свернули с тропинки и пошли напрямик через два небольших ноля,
принадлежавших их соседу по имени Лэван. Эти места были им хорошо
знакомы, они всю жизнь играли здесь и знали каждый камень в округе.
Идти было недалеко, дома разделяли не больше трехсот ярдов, если
идти по дорожке, а через поля, наверное, не больше двухсот пятидесяти.
Наполнив кувшин молоком, они чинно направились домой, Анна-Мария
в правой руке несла кувшин, а левой держала за руку Мери. Они без
приключений пересекли первое иоле и перебрались через разваливающуюся
каменную ограду там, где она была пониже, на второе поле. Но когда
они шли по второму полю, Мери с большим трудом поспевала за своей
взрослой спутницей, потому что поле было картофельное, с грядками
в три фута шириной, которые разделяли борозды в фут глубиной. Ботва
была в самом соку, толстые зеленые стебли плотно переплетались друг
с другом и доставали девочке почти до колена. Ей только позже пришло
в голову, что это очень странно — почему это вдруг ботва все еще
зеленая, если уже конец ноября и по всем законам природы она еще
три месяца назад должна была пожухнуть.
Анна-Мария легко шагала вперед, а бедняжке Мери все труднее и труднее
было от нее не отставать и даже просто держаться на ногах, она спотыкалась
и прыгала с грядки на грядку. И вскоре, к ее великому огорчению,
ее спутница, вместо того чтобы помочь ей преодолеть наиболее трудные
участки пути, стала ругать ее за то, что она скачет, а не идет нормально.
Но маленькая девочка продолжала прыгать, и терпение ее кузины лопнуло.
— Если ты сейчас же не прекратишь и не будешь идти спокойно, когда
я тебя прошу, я расскажу твоему отцу, когда мы вернемся, а ты знаешь,
он не любит, когда маленькие девочки шалят. Я уже расплескала много
молока из-за того, что ты меня дергаешь.
— Но я ничего не могу поделать, — совершенно искренне отвечала Мери,—
мне приходится прыгать, чтобы взбираться на грядки, и у меня ноги
все время застревают в картофельной ботве.
— Мери, ты уже во второй раз говоришь эту глупость. Нехорошо притворяться,
что здесь растет картошка, когда ты прекрасно знаешь, что никакой
картошки здесь нет.
— Но, Анна-Мария, здесь есть картошка. Разве ты не видишь? Смотри,
вот же она, у меня под ногами.
— Мери, честное слово, я и не знала, что ты такая непослушная и
рассказываешь такие небылицы не стесняясь. Я точно скажу твоему
отцу, когда вернемся.
И она тряхнула девочку и в сердцах зашагала домой, а Мери продолжала
спотыкаться и прыгать. А что ей оставалось делать? Но через несколько
минут они уже добрались до края ноля, перелезли через земляной вал,
вышли на дорогу и молча направились домой, потому что Анна-Мария
все еще сердилась на девочку за то, что так намеренно, как ей казалось,
плохо себя вела.
Итак, Джону Солону сообщили об упрямстве его дочери, но, несмотря
ни на что, она настаивала, что на том поле, через которое они шли,
действительно росла картошка, а потому она просто вынуждена была
прыгать через борозды. Вот тут ее отец сразу понял, что что-то есть
загадочное в этих противоречивых рассказах. А кроме того, он знал,
что на том поле никогда не росло никакой картошки. Он поставил Мери
перед собой, положил руки ей на плечи и велел смотреть ему прямо
в глаза и сказать ему снова, что она рассказывала правду. Он смотрел
в ее искренние и честные глаза и без колебаний поверил, что она
говорит от чистого сердца.
Он отправил ее спать, поцеловав на сон грядущий и сказав добрые
слова, а потом обернулся к Анне-Марии и рассказал, какое решение
пришло ему в голову. На следующее утро поле завтрака он опять заговорил
об этой истории, и опять Мери слово в слово повторила то, что рассказывала
накануне. Тогда Джон взял ее за руку и отвел на поле, о котором
шла речь. Он перенес малышку через ограду и обошел с ней все поле,
внимательно рассматривая его при свете дня. Вот оно, у нее под ногами,
самый обычный пастуший луг, на котором уже много лет ничего не сеяли
и не сажали. Девочка этому удивилась и одновременно не удивилась,
потому что теперь она осознала, что, сколько она себя помнила, на
этом поле никогда не росло картошки. Но накануне вечером картошка
там точно была, и Мери все еще не сомневалась в этом и не сомневается
до сих пор, потому что, несмотря на то что с того дня прошло столько
лет, память о том удивительном случае все так же жива в ее памяти,
и переплетенные картофельные стебли, грядки и борозды до сих пор
стоят у нее перед глазами.
Книги по теме
|
